14 февраля В детстве наступать на стыки между плитками было н | Монологи о тревоге

14 февраля

В детстве наступать на стыки между плитками было нельзя. Потом эти глупости существовать перестали, и я, держа двумя рукам поднос с кофе и слоеным пирожным, куда-то не туда наступила. Атмосфера кафе расслоилась похлеще пирожного.
Слева был аквариум. С его дна на посетителей глядел снеговик, а вместо рыб с крышки на ниточках свисали новогодние шары и игрушечные рыбы. Синие лампы подсвечивали каменное дно и пещеру в углу. Своей нереальностью картинка напоминала «Игру в кальмара». Шаг в ту сторону – и игра не на жизнь, а на смерть будет обеспечена.

Игра в кальмара сменялась Новым Годом. Наклонившийся Дед Мороз улыбался так широко, нес столько веселья и счастья, что, казалось, оставили его тут до февраля именно поэтому, а вовсе не из-за рекламного щита завода игристых вин, к которому он был намертво приделан. Дионис в облике Деда Мороза раскрывал навстречу посетителям широкие гостеприимные объятия.

От падения в них удерживал голос девушки:
- Он тебя хоть пригласил куда-нибудь? Завтра 14 февраля, между прочим. Мой мне 14 февраля предложение сделал. И я согласилась. А через неделю машину ему поцарапала, он так орал, что я отказалась. Но 23 февраля мы помирились. А 8 марта я опять согласилась. Рассказывала? Пригласил? А ты что наденешь? Хочешь, красное платье одолжу?
Около 14 февраля пахло корицей, которой щедро декорировали капучино. Кому выдавали сердечки, кому их перевернутые экземпляры.

Дальше был столик у окна, одинокий и заманчивый. За окном шевелилась дорога, а на стоянке поперек трех парковочных мест стояла машина с прицепом а-ля домом. На таких скользят по идеально ровным дорогам, наслаждаются идеальными кемпингами у идеально ровных озер. Может быть, даже пробуют мескалито. Иначе, зачем на подоконнике кактус? Под кактусом лежала салфетка, скрученная в кулек, похожий на ленту мебиуса. Ленту мебиуса из свободы и одиночества.

И совсем в углу девочка читала вслух женщине учебник по биологии.
- «Главным моим наслаждением и единственным занятием в течение всей жизни была научная работа, и возбуждение, вызываемое ею, позволяет мне на время забывать или совсем устраняет мое постоянное дурное самочувствие».
- Это кто сказал?
- Дарвин.
- Вот видишь! А ты не можешь уроки нормально сделать!
- Тут еще его цитата есть: «О том, как ценят своих животных даже дикари Огненной Земли, мы можем судить по тому факту, что во время голода они убивают и пожирают своих старых женщин, ценя их менее своих собак», - девочка внимательно посмотрела на женщину. Та съежилась.
- Напридумывают. Давай-ка лучше математикой займемся.
- Математика давно сделана! - победно раздалось из угла науки.

Я замешкалась с выбором направления. Наука? Любовь? Прошлое? Будущее? Ах, да. Был еще телевизор, с дронами и искусственным интеллектом. «Все острее встает и другой вопрос: могут ли данные, используемые искусственным интеллектом, привести к усвоению машинами человеческих стереотипов и формированию у них предвзятого поведения?»
Я заслушалась и не заметила, как в кафе влетела компания подростков, голодных и возбужденных после тренировки. Один из них задел меня рюкзаком, равновесие было нарушено и центр моей немалой тяжести неуклонно повело в сторону…

И только тут, отклонившись и повернувшись, я увидела еще один столик и внимательно смотрящего на меня мужчину. Он был одет, конечно, во все черное, а взгляд, конечно, светился теплой иронией. Что за Сила, превосходящая притяжение земли, дернула в его сторону? Не иначе, та Сила, которая поднимает голову в переломные моменты, и в хвост и в гриву гонит людей увеличивать количество любви на планете.

- К Вам можно? – я сама удивилась своей невесть откуда взявшейся решительности.
- Конечно. Здесь уютно и удобно наблюдать за посетителями.

На блюдечке у него было такое же слоеное пирожное, как выбрала я.